Екатерина Левченко: “В законе о домашнем насилии следует заботиться о потерпевшем человеке”
Домашнее насилие – проблема в тени. Часто пострадавшим о ней стыдно говорить, неудобно обращаться в полицию. Комплексной же поддержки пострадавших лиц в Украине нет.
Чтобы изменить эту ситуацию, правозащитники, женские организации и все неравнодушные бьют тревогу и призывают ратифицировать Стамбульскую конвенцию – конвенцию Совета Европы о предотвращении насилия в отношении женщин и домашнего насилия и борьбу с этими явлениями.
Пока же государство откладывает ратификацию этого международного документа. Как и принятие законопроекта № 5294 о предотвращении и противодействии домашнему насилию. Обсуждение этого законопроекта в ноябре прошлого года очень разнервировало депутатов из-за упоминания в документе терминов “гендер” и “сексуальная ориентация”. Чтобы пойти на компромиссы и все же “продвинуть” законопроект, было предложено исключить эти “неприличные” термины.
Расставить важные точки над “і” мы попросили президента общественной организации “Ла Страда – Украина”, доктора юридических наук, профессора Екатерину Левченко.
ЗАКОН О ДОМАШНЕМ НАСИЛИИ ДОЛЖЕН БЫТЬ
– Екатерина Борисовна, прежде всего меня волнуют манипуляции вокруг Стамбульской конвенции. Помогите объяснить, зачем Украине нужно ратифицировать этот международный документ?
– Давайте разрушать мифы вместе. Первый принципиальный момент – Стамбульская конвенция не является привнесенным “откуда-то” документом. Украина как член Совета Европы принимала участие в разработке этого документа и голосовала за его принятие.
Один из манипулятивных тезисов такой: мол, Украину заставляют следовать каким-то международным стандартам, которые якобы являются неприсущими украинской духовности, сознанию, традициям, ментальности, семье… Это – манипуляция.
Потому что Украина в лице своих представителей Министерства юстиции, Министерства иностранных дел, работников Постоянной миссии Украины при Совете Европы участвовала в разработке Конвенции.
Я была наблюдательницей в этом процессе. Страны согласовывали между собой текст не только каждой статьи, а каждого предложения, каждого положения. Текст Стамбульской конвенции является консенсусным решением. И Украина является соавтором этого решения. Это ее интеллектуальная собственность также.
Другими словами, Украине не навязывают этот документ “какие-то иностранцы”.
Нам нужно вернуться в 2010 год, когда в Украине начали набирать обороты так называемые антигендерные движения. Они были очень популярны в форме так называемых “родительских комитетов”, “семейных форумов” (не имея отношения к реальным проблемам родительских комитетов, которые решаются в школах, или проблемам семьи). К тому времени они говорили, что “гендер”, права женщин, “ювенальная юстиция” и “права сексуальных меньшинств” являются только европейскими ценностями, которые противоречат традиционным украинским ценностям.
Нам хорошо известно, что это был российский проект, направленный на недопущение интеграции Украины в европейское пространство – политическое, общественное, культурное и тому подобное. И начавшись в сфере идеологической, он готовил почву для войны и российской оккупации и агрессии.
Европейские ценности – это прозрачность, ответственность, плата налогов, неполучение бесконечных пособий, служение народу, если ты работаешь чиновником, а не наоборот… Это все часто не принимается теми, кто у власти.
Второй принципиальный момент – для того, чтобы конвенция была ратифицирована, нужно привести в соответствие национальное законодательство.
В частности, это касается уголовной и административной ответственности. Эти вопросы решаются, если не в полной мере, то частично законопроектом № 4952, инициированным Ириной Луценко.
Главное – в этом законопроекте прописана криминализация домашнего насилия.
Еще немного истории. В 2001 году был принят Верховной Радой Закон о предупреждении насилия в семье. Именно тогда впервые была введена ответственность за совершение насилия в семье, начали вести статистику и была возложена ответственность на социальные службы и работников органов внутренних дел.
Украина была первой на постсоветском пространстве страной, в которой такой закон был принят.
В то же время закон содержал немало “белых пятен”. В частности, не все люди, страдавшие от домашнего насилия, попадали под определение “семьи”.
В Семейном кодексе и Уголовном процессуальном кодексе очень четко определены термины “семья” и “близкие родственники”. Скажем, разведенные супруги уже не подпадают под действие закона. А в Украине такая экономическая ситуация, когда люди, расставшись, во многих случаях не могут разъехаться. И проживают в одном доме, на одной территории, между ними происходит насилие, но они формально не являются семьей.
Поэтому замена термина “насилие в семье” на “домашнее насилие” не является формальностью, а попыткой расширить круг субъектов, подпадающих под определение этого термина.
“В УКРАИНЕ НЕТ КОМПЛЕКСНОЙ ПОМОЩИ ПОСТРАДАВШИМ И ЭФФЕКТИВНОГО НАКАЗАНИЯ ОБИДЧИКА”
– В чем проблема домашнего насилия. И чем оно отличается от других преступлений?
– В том, что оно совершается близкими людьми. Муж, жена, дети, родители… Как раз в Стамбульской конвенции говорится о партнерах… Это люди, между которыми есть отношения, и которые проживают одной семьей.
Поэтому вступают в силу различные психологические механизмы: с одной стороны, потерпевшему очень хочется, чтобы преступление больше не повторялось, с другой – нередко хочется, чтобы и нарушителя не наказывали сильно, но чтобы он изменил свое поведение.
Часто совершают преступление люди, которых любят, и они сами любят. И это все усложняет процесс расследования этих случаев. Наконец наказание нарушителей…
К сожалению, в полиции существующие в соответствии с законодательством рычаги влияния на ситуацию не эффективны. Все что может полиция – составить протокол, и если это не три часа ночи, то отправить в суд. Обидчику максимум дадут общественные работы до 70 часов или 15 суток ареста.
И что? Обидчик возвращается домой в ярости, и все повторяется заново.
Примечательно, что штрафы, которые составляли 51 грн, отменили. Однако судебный сбор, если дело уже дошло до суда, в настоящее время составляет 273 грн, который должна заплатить… пострадавшая сторона.
Государственных коррекционных программ практически нет… В нескольких областях благодаря сотрудничеству общественных организаций, центров социальных служб, полиции такие коррекционные программы действуют, но не в тех масштабах, которые нужны в Украине.
Часто пострадавшей стороне жалко обидчика. И вот здесь нужна работа социально-психологическая и с пострадавшим, и с обидчиком. И нужны более решительные меры уголовного воздействия. Потому что то наказание, которое сейчас несут обидчики, фактически наказанием не является.
Именно основные идеи Стамбульской конвенции – это предоставление комплексной защиты пострадавшей стороне и эффективное наказание обидчика.
Как член Комиссии при Президенте Украины по вопросам помилования скажу, что к главе государства обращаются, в том числе, и женщины, которые осуждены по ч.1, ст.115 Уголовного кодекса Украины – “умышленное убийство”. Они совершили убийство своих мужей, партнеров, бывших мужей, которые осуществляли над ними многолетнее насилие. В некоторых постановлениях указано, что женщины неоднократно вызывали полицию, та составляла протоколы… Я общалась с осужденными – они рассказывают отчаянные вещи: “У меня не было другого выхода. Это был единственный способ защиты”. Большинство этих убийств – убийства кухонным ножом. То есть это не спланированное, не умышленное убийство, как квалифицируют в делах. Поэтому есть вопросы к квалификации, когда осуществление длительного насилия над женщинами ни судом, ни следователями не принималось во внимание.
А в Стамбульской конвенции указано, что все эти вещи должны учитываться.
Такие ситуации показывают, что сегодня система правосудия, социальная система, правоохранительная система не реагируют полноценно на случаи домашнего насилия.
С другой стороны, закон о противодействии домашнему насилию как раз должен сформировать новую систему оказания помощи пострадавшим и прописать четко функции.
Будущий закон расширяет не только круг субъектов, подпадающих под действие закона (в частности, и по признаку сексуальной ориентации – для чего, собственно, и нужен этот термин), но и круг государственных субъектов, обязанных принимать участие как в предупреждении насилия, так и в оказании помощи пострадавшим лицам.
“ЛУЧШЕ СЕГОДНЯ ДУТЬ НА ХОЛОДНУЮ ВОДУ, ЧЕМ ПОТОМ ИМЕТЬ КУЧУ ПРОБЛЕМ”
– Что же не так с законопроектом о предотвращении и противодействии домашнему насилию?
– Больше всего противоречий вызывает не текст законопроекта, а текст заключительных положений. Из-за них хотят внести изменения в базовый Закон Украины “Об обеспечении равных прав и возможностей женщин и мужчин”. Но эти изменения являются противоречивыми и разрушают смысл этого закона.
Назову еще несколько рисков, заложенных в законопроекте, которые важно исправить уже сейчас.
Статья 7 законопроекта предусматривает обеспечение, создание и функционирование Единого государственного реестра случаев домашнего насилия. В законопроекте прописано, что эта база должна работать на условиях конфиденциальности. Знаете, у меня большие предостережения к этому. Есть ли в Украине хоть одна база данных, которая не стала открытой для широкого круга? Сомнительно.
Более того – Стамбульская конвенция этого и не требует, создание реестра – это такая себе новинка. И это одна из статей законопроекта, требующая существенных ресурсов, которые должны быть заложены в государственном бюджете.
То есть государство вместо того, чтобы выдавать деньги на создание приютов и сервисов для пострадавших от насилия, будет выделять деньги на создание Единого государственного реестра случаев домашнего насилия?
Статья 7 четко указывает, какие данные будет содержать этот реестр: данные о пострадавшем лице, данные о случае и данные о развитии событий. И доступ к этому реестру будут иметь все субъекты дела.
Посмотрим правде в глаза: в небольших районных центрах все друг о друге знают. И пострадавшая, которая вообще стесняется того, что она рассказала о себе и обидчике, станет дополнительно объектом повышенного внимания.
Возникает еще один вопрос – каким образом эта база случаев домашнего насилия поможет пострадавшим? Я связи не вижу. Если в районе, городе, селе некому оказывать помощь, то база данных не поможет.
В прошлом году мы имели больше 35 тысяч обращений на Национальную горячую линию по предупреждению домашнего насилия, торговли людьми и гендерной дискриминации, которая работает на базе ОО “Ла Страда – Украина”. Из них – 90% касаются домашнего насилия. И количество этих обращений ежегодно растет потому, что люди на местах не могут получать необходимую помощь.
Телефоны горячей линии – 0 800 500 335, с мобильного – 386.
Проблема не в том, чтобы создавать везде горячие линии, а в том, чтобы эти горячие линии помогали. По сути, нашим специалистам по “Ла Страда” нередко некуда перенаправить человека.
То есть мы можем оказать психологическую поддержку, проконсультировать по юридическим вопросам… Но если человеку нужна постоянная психологическая поддержка, или ему нужны какие-то другие сервисы, а их нет в государстве, то реестр случаев домашнего насилия этому не поможет.
Если же опираться на статью 16 Стамбульской конвенции, то имеется ввиду, в первую очередь, сбор статистических данных относительно различных случаев насилия, исследование проблемы, а не сбор персональных данных.
Еще одно положение, которое вызывает серьезное беспокойство, это полномочие всех субъектов взаимно информировать не позднее одних суток о выявленных фактах домашнего насилия…
Что такое “взаимное информирование”? Я понимаю, когда учитель обнаружил случай насилия в отношении ребенка, он должен проинформировать социальную службу по делам детей и полицию. Если необходимо – то вызвать врача. А что это за информирование всех чиновников по кругу?
То есть вместо того, чтобы разрабатывать план оказания помощи, наши чиновники лишь… взаимно информируют друг друга? А должно быть информирование тех структур, которые необходимы для оказания помощи. Не более.
Другой вопрос – компетентность работников. Нередки случаи, когда за “бумажными делами” теряется пострадавшая и обидчик. Теряются те люди, которым, собственно, нужно оказывать помощь.
Возможно, я дую на холодную воду. Но хотелось бы, в первую очередь, чтобы закон принимался в интересах пострадавших, а не в интересах структур, которые этим занимаются.
Также в законопроекте говорится, что потерпевшие лица имеют право на получение бесплатной юридической помощи. Ну и имеют себе право. А закон о бесплатной правовой помощи говорит, что к категориям лиц, имеющих право на вторичную правовую помощь, относятся женщины и другие категории граждан…, совокупный доход семьи которых составляет менее одного прожиточного минимума. То есть потерпевшая женщина должна попросить справку у своего мужа, который совершил над ней насилие, об уровне его дохода. Абсурдно, не так ли?
– Как же сохранить баланс? С одной стороны очень хочется принять этот законопроект, а с другой – в нем заложены риски, о которых вы рассказываете.
– Первый вариант: закон будет принят таким, как есть, и в процессе мы начнем его менять. Второй вариант: еще есть время внести соответствующие изменения, хотя я и сомневаюсь…
Голосование за этот законопроект показало, что тех людей, которые хотят реальной евроинтеграции, есть ровно столько, сколько голосовало за законопроект против домашнего насилия. Это стало определенным индикатором – готовностью к евроинтеграции.
“ДЕНЬГИ НА ПОМОЩЬ ПОСТРАДАВШИМ В БЮДЖЕТЕ ЕСТЬ”
– В 2017 году заложены деньги на финансирование социальных работников, которые работают с пострадавшими от домашнего насилия?
– В 2014 году 12 тысяч специалистов социальной работы, которые до этого финансировались из государства, были сокращены и переведены на местные бюджеты в связи с децентрализацией. Где местная власть понимала потребность в них, социальные работники остались.
2015 и 2016 годы показали, что в местных бюджетах есть деньги, у многих были профициты. Но при этом местные власти не создавали нужные центры оказания помощи пострадавшим.
Если обратиться к закону “О предупреждении насилия в семье”, то оценку потребностей региона в таких структурах делает Минсоцполитики как уполномоченный орган государственной власти. К сожалению, таких оценок министерство не делало. И последние такие муниципальные центры открылись в 2007 году.
В прошлом году в Харькове международные доноры открыли совместно с общественными организациями и Харьковским городским советом социальное заведение, рассчитанное на 10 человек.
Но по стандартам Стамбульской конвенции должно быть одно место на 10 тысяч населения. И одно место в центрах помощи пострадавшим от сексуального насилия с расчета на 100 тысяч человек. Поэтому если говорить о Киеве, то в столице, скажем, где 4 миллиона населения, должен быть на 40 мест центр для пострадавших от сексуального насилия и на 400 мест для пострадавших от домашнего насилия. А такого нет.
В Украине центров социально-психологической помощи, которые могут принимать пострадавших от домашнего насилия, около 20. То есть даже не в каждом областном центре. И рассчитаны они на минимум 10 разных категорий пострадавших, оказавшихся в сложных жизненных обстоятельствах, в том числе для пострадавших от домашнего насилия.
– Какие могут быть общие усилия, чтобы преодолеть эти проблемы?
– Во-первых, надо принимать закон. Очень важно, чтобы было понимание, что это нужно делать, что это улучшит жизнь общины города, села, района.
Говорить, что жизнь без насилия – это нормально. И не относиться к насилию толерантно.
Во-вторых, если происходит насилие, поднимать шум, что то, что произошло, – это не стыдно, а преступление. И от этого страдает жена, муж, родители, дети, вся семья.
Должна применяться комплексная стратегия оказания помощи. Нужно, чтобы было на государственном и личностном уровне признание проблемы и политическая воля руководителей городов и сел для ее преодоления.
В 2012 году мы делали оценку стоимости содержания центров социальной помощи. Их стоимость была от 300 тыс. до 2 млн. грн. В то время это от 40 тыс. долларов до 250. Помню, в 2012 году скандальный эпизод с мэром Харькова, который установил на станциях метро лавки по 600 тыс. грн. Тогда этих денег было достаточно на открытие приюта…
Сегодня муниципальные структуры так же вкладывают огромные средства, например, в ландшафтный дизайн. Не лучше ли немного из этих денег переориентировать на приюты для пострадавших?
– Екатерина Борисовна, как вы думаете, когда ратифицируют Стамбульскую конвенцию?
– Я не знаю. Но даже сегодня государству есть, что делать. У нас прекрасно прописаны мероприятия в Национальной стратегии по правам человека, утвержденной Президентом Украины. Например, если бы Минсоцполитики вместе с Минздравом сделали оценку того, как перепрофилировать те больницы, которые закрываются в районах, для открытия приютов для потерпевших, то уже можно было бы говорить о важных сдвигах.
В Национальной стратегии есть много ориентиров и указателей. Стоит лишь начать.
СПРАВКА. Сейчас в Украине продолжается кампания #КонвенцияВПодарок в поддержку ратификации Стамбульской конвенции против насилия над женщинами. Организаторы кампании Amnesty International совместно с Центром информации о правах человека призывают выйти 14 февраля в День влюбленных в 10:00 под стены комитетов Верховной Рады (ул. Садовая, 3а) и требовать от народных депутатов и президента ратификации Стамбульской конвенции.
Фото из архива Екатерины Левченко
Материал подготовлен в рамках кампании Стамбульская #КонвенцияВПодарок ко Дню влюбленных, проводимой Amnesty International в Украине вместе с Центром информации о правах человека.
